фото с сайта akorda.kz

В последнее время понятие «евразийский» так часто используется, что, кажется, скоро оно начнет отчуждаться от своего изначального природно-географического смысла. Сама проблематика евразийской интеграции необычайно актуальна и становится фокусом дискуссий на всех уровнях — от верхних эшелонов власти до кулуаров общественного мнения, внутри границ ЕврАзЭС и далеко за их пределами.

На днях в ежегодном послании к Федеральному Собранию Владимир Путин коснулся вопроса Евразийской интеграции следующим образом: «Россия отстаивает принципы коллективного решения проблем. Интерес к интеграции в мире, в том числе и в Америке, растет. Почему мы должны стоять в стороне ? Мы будем идти по пути тесной интеграции. Таможенный союз уже работает очень эффективно. Мы приступили к созданию Евразийского экономического союза. И конечно, мы будем идти по этому пути и решим эту задачу».

А по другую сторону океана несколькими днями ранее госсекретарь США Хиллари Клинтон комментировала этот же вопрос, используя почти те же слова, но вкладывая в них обратный смысл: «Называться это будет иначе – таможенным союзом, евразийским союзом и так далее. Но мы не будем обманываться. Мы знаем, какова цель этого и пытаемся найти действенные способы замедлить или предотвратить такой процесс».

Сопоставление этих высказываний — занятие, не лишенное интриги, но не будем сейчас в него углубляться. Я хочу обратиться к недавнему выступлению Виктора Христенко, посвященному евразийской экономической интеграции.

В середине декабря 2012 года в Российской Академии народного хозяйства и госслужбы при Президенте РФ состоялось выступление Председателя Евразийской экономической комиссии Виктора Христенко по теме «На пути к евразийской экономической интеграции». На открытой лекции, посвященной столь актуальной теме, собрались профессора, молодые ученые, докторанты, аспиранты, магистры и студенты. Говорилось о взаимосвязи процессов глобализации и регионализации, об истории создании ЕврАзЭС и развитии Евразийской интеграции. Хотелось бы остановиться на двух аспектах дискуссии, которые обычно не играют в Евразийском дискурсе главной роли, но представляются мне, как психологу, принципиально важными. Во-первых, это ценностный аспект интеграции. Во-вторых — восприятие интеграционных процессов общественным сознанием.

Начнем с вопроса о ценностях. Власть интересуют политические аспекты Евразийской интеграции, экспертов — экономические, таможенные и правовые моменты. Предпринимателей — конкретные и осязаемые последствия. Складывается впечатление, что при акценте на прагматических факторах, в стороне остаются культурно-цивилизационные и ценностные аспекты. Хотя в Европейском Союзе, пример которого принято считать достойным образцом для заимствования интеграционного опыта, понятие «ценности» фигурирует постоянно. Сам ценностный фундамент не просто «по умолчанию» лежит в основании европейской интеграционной конструкции, но активно артикулируется и транслируется. Страны ЕС постоянно подчеркивают стремление к идейному и ценностному единству. Возникает вопрос — ЕврАзЭС осознанно отказался от разработки единой ценностной платформы или ее наличие и содержание принимается как очевидное и не нуждающееся в обсуждениях?

Конечно, особый интерес представляет собой видение этого вопроса именно Виктором Христенко, крупным чиновником и в то же время экспертом в области интеграционных процессов. Поэтому во время дискуссии я задала ему несколько вопросов, которые могли бы прояснить его позицию по этой теме. Оказалось, что суть ее он видит следующим образом: «Ценности — сложная конструкция. Евразийская экономическая комиссия, которую я здесь представляю — орган экономический, прагматический».

Развивая этот тезис, Виктор Христенко отметил, что Евразийский Союз – это площадка сотрудничества представителей разных стран, разных культур, даже разных конфессий — людей c разными привычками и ценностями. Но они объединяются вокруг целей и задач, которые достаточно ясно сформулированы. Виктор Борисович между тем подчеркнул значимость общечеловеческих ценностей, которые «будут присутствовать всегда, должны присутствовать всегда». Некоторые нормы общества, становящиеся законами, в том числе, на территории ЕС, лично для себя председатель комиссии считает неприемлемыми. Даже если они позиционируются как прямое следствие сохранения ценностей свободы и демократии. Простой пример — однополые браки.

«Законы строятся на морали, и только Божий закон на ценностях».

Вот в такое, несколько экзистенциальное русло зашел разговор.

Из ответов Христенко стало понятно, что задача построения ценностного фундамента в настоящее время не является для ЕврАзЭС первостепенной. Необходимость ориентироваться на принципы общечеловеческой морали во всех своих действиях не оспаривается. Но выпукло обозначенные ценностные основы, задающие вектор интеграции, в Евразийском Союзе, в отличие от Европейского, видимо, не сформулированы. Пока в приоритете прагматичные и конкретные задачи. Говоря его же словами, ценностный, гуманитарный, в широком смысле, аспект будет наращиваться на следующих этапах.

Второй вопрос, который мне, с точки зрения психолога, представляется особенно важным, но недостаточно освещенным в Евразийском дискурсе связан с общественным мнением. Можно ли эффективно использовать ресурсы общественного мнения в развитии интеграционных процессов? И как общественное сознание воспринимает процесс евразийской интеграции?

Практики изучения и использования общественного мнения активно встроены в процесс принятия решений в том же в Еропейском Союзе. Возможно, они могут помочь оптимизировать и евразийские интеграционные процессы. В своем выступлении Виктор Христенко отметил: чтобы состоялось эффективное взаимодействие, должны «расти» как органы власти, так и общество. Первые должны прийти к осознанию продуктивности учета мнения общества и создавать удобные каналы для осуществления взаимодействия. Общество, в свою очередь, должно быть заинтересованным и активным. Без этого все превратится в сюжет старого анекдота: «Уважаемые телезрители, ваше мнение о нашей программе нам известно, поскольку письма в редакцию мы пишем сами».

Зоной компетентности общественного мнения председатель комиссии считает сферу политических и общественно важных решений. По таким направлениям Евразийской Комиссией будут развиваться соответствующие порталы и внедряться элементы публичных слушаний. Узкопрофессиональные сферы следует оставить для сугубо экспертных решений.

Однако все, что касается восприятия и оценки общественным мнением интеграционных процессов, то они весьма противоречивы даже внутри РФ. С другой стороны, проект почти не встречал критики со стороны экспертного сообщества. Такое единодушие может настораживать, а может трактоваться как нежелание выступать против процесса, находящего положительный отклик в обществе.

Но помимо одобрения, в котле общественного мнения присутствуют ассоциации с фантомными болями постсоветского пространства, пассажи об имперских замашках России, советизации и реинкарнации СССР, чем и воспользовалась госпожа Клинтон. Кроме того, в бытовом восприятии при передаче и «распределении» суверенитета, наиболее «пострадавшей» выглядит России. Ведь «вес» трех стран при принятии решения равный и формально решение может быть принято без РФ! Хотя в реальной практике работы комиссии такого пока не происходило.

Итак, внутри страны общественное мнение разнородно. А что есть Евразийский Союз для нашего окружения? Можно предположить (и это уже звучит!), что наднациональный орган, наращивающий компетенции, не вызывает восторга международной бюрократии. Виктор Христенко резюмировал, что даже для ЕС наднациональное образование пока является трудно принимаемой конструкцией. А для будущего Евразийского союза, отмечу от себя, такая проблема может еще стать некой миной замедленного действия, которая сработает весьма коварно, учитывая сложность, громоздкость и забюрокраченность структуры управления новым межгосударственным образованием – в чем-то кривой копией Евросоюза.

В заключении отмечу, что если на летнем Петербургском экономическом форуме в основном обсуждалось, как наконец перейти от «де-юре» к «де-факто» и шел выбор между векторами расширения и углубления интеграции, то сейчас, спустя полгода, председатель Евразийской Комиссии уже признает, что переход к «де-факто» произошел и проект работает. Это, конечно, хорошо, но нельзя закрывать глаза на угрозы и проблемы.

Кристина Александровна Иваненко, психолог